Как английский серб отчизну в нашем районе разыскивал
+ 2 + 1 
Пока никем не написанная история нашего района хранит в себе немало фактов, открывая которые нередко узнаешь прошлое с довольно неожиданной стороны.
Взять, к примеру, несколько столетних тополей, что растут в умирающей деревне Бортино, относящейся к Шолгскому поселению. Привезенные сюда саженцами из Германии, они выстояли, несмотря на все напасти прошлого века, и теперь через шепот листвы доносят до нас историю о том, что у людей, посадивших их, тоже все было очень непросто.
И действительно, ушедшая эпоха представляется не только биографией страны, но складывается из отдельных человеческих судеб. Мозаика их порой столь причудлива, что в целом хоть и кажется зависимой от воли самих людей, на самом деле определяется лишь только игрой природы. И как тут не вспомнить режиссерский прием из «Форреста Гампа», когда легкое перышко скользит в городском пространстве по воле ветра, а зрителю кажется, будто это оно само свободно прокладывает одному лишь ему известный путь и живет самостоятельной жизнью.
0
1828
Корни русские, дорога дальняя
Вот так и в жизни Владимира Мунжича из Лондона всегда присутствовала некая тайна, сотканная из переплетенных судеб, общие корни которых были где-то там, в загадочной и далекой России, в деревне с названием Бортино. Долгое время поездка туда казалась ему несбыточной мечтой, но с возрастом желание
посетить родину предков давало о себе знать вновь и вновь. И вот этим летом он, собрав чемоданы, вместе с женой Аицой отправился в паломничество в те места, о которых он много слышал в детстве от матери Марии Михайловны и деда Михаила Павловича Куклина. Несмотря на то, что сам он по национальности серб, русские корни в их семье были всегда очень сильны.
Где сейчас эта деревня и осталось ли от нее что-нибудь, ему было совершенно неясно. Даже в нашем Подосиновском районе не всякий уверенно скажет, где она находится, что уж говорить о лондонском жителе, который собрался в далекую неизвестность, будучи готовым к наихудшему сценарию. Однако с самого начала странствий по вятской земле ему не изменяли везение и удача. В кировском турагентстве «Летучий корабль», куда он обратился за помощью, работала его «землячка» Анна Тюкова. Девушка, когда-то жившая в нашем районе, с удовольствием вызвалась помочь пожилой паре разузнать что-нибудь о Бортино, и уже на другой день Владимир радовался, что приедет в наши места не напрасно.
Образно говоря, деревню Бортино с полным правом можно назвать спутником села Шолги. Находится она примерно в километре от него и, скорее всего, поэтому всегда оставалась в тени. Но ее история не менее древняя. Еще в те времена, когда в России отменили крепостное право, а возможно, еще раньше, в ней поселились Куклины. В семье Владимира бережно хранят записи, в которых его дед передает свидетельства старших членов своей семьи о том, как в этих местах в 1858 году прошел первый пароход. К исходу девятнадцатого века Михаил Павлович Куклин был уже крепким хозяином, вросшим в эту землю, и известным на всю округу владельцем маслобойки и огромного дома с тополиной аллеей, саженцы для которой он специально привез из-за границы, куда частенько наведывался по торговым делам. Но потом началась первая мировая война, на которую ушли два его сына, а затем случилась и революция, изменившая ход событий в стране настолько, что ему в ней уже не оставалось места.
Вспоминая рассказы деда о тех временах, Владимир, вполне сносно говорящий на русском, рассказывает о том, что дамоклов меч предстоящих репрессий Михаил Павлович, как крупный частный собственник, каким-то нюхом уловил загодя. Продал все, что можно было быстро продать, ударился в бега и уже на выезде из Шолги повстречал карательный отряд. Как оказалось, это были те самые люди, которые в 1919 году, в тот самый, день казнили шолгских священников. (И это, кстати, вполне совпадает с широко известными фактами о карательной акции никольских чекистов, зачистивших тогда Подосиновец, Яхреньгу и Шолгу от неугодных служителей церкви. Ред.) То, что руководители отряда были не местные, его и спасло, потому как при встрече они очень интересовались, где находится дом … Михаила Куклина. Каким-то чудом ему тогда удалось усыпить бдительность «всадников революции» и ускользнуть из-под самого их носа.
Вскоре после этого, в начале двадцатых годов, Бортино покидает и его дочь, мать Владимира, Мария Михайловна Куклина. Пожив некоторое время в Москве, она перебирается к своему отцу, который в то время уже эмигрировал в Германию. После разгрома белого движения за границу уехали и ее братья Владимир и Павел Куклины. Родина, которая когда-то вскормила их семью, вдруг стала для них неприветливой мачехой.
Позже семья деда из Германии переехала во Францию, а затем Мария узнала, что в Сербии есть русский православный монастырь, и приняла решение уйти в монахини. Вот только невестой Господа ей удалось побыть недолго, так как на ее пути встал сербский лесник, за которого она и вышла замуж. В 1935 году появился на свет их первый сын — Владимир Мунжич.
На родине предков
Пока Владимир рассказывал об истоках своей семьи, красный джип, арендованный турфирмой для сербской пары, остановился перед Троицкой Шолгской церковью. На улице лил дождь, и наши гости поспешили войти под ее своды, на которых и сейчас отлично видна чудом сохранившаяся роспись. Когда-то его прародители, принимая здесь венчальный обряд, стояли перед алтарем, но сейчас на месте иконостаса лишь пустые рамы. К счастью, эта церковь чиста от кощунственных надписей и следов вандализма. Это просто покинутый православный храм, опустошенный атеистическими идеями.
Отца Владимира за сочувствие партизанам расстреляли фашисты. Марии пришлось одной воспитывать троих детей. Старший, Владимир, был способным школьником, затем студентом, а в зрелом возрасте стал профессором физики в Белградском университете. Но в Югославии в середине семидесятых зарплата даже у профессора была невелика, и денег семье, где уже были взрослые дети, всегда хронически не хватало. Так он принял решение уехать в Англию. Поначалу профессору физики пришлось работать в банно-прачечном хозяйстве Лондона, а несколько лет спустя он освоил профессию риэлтора. Таковы были его жизненные университеты.
Отачбина значит отчизна
Что касается образования в Шолге, то школа, открытая в селе более 120 лет назад, вот уже почти год закрыта. К счастью, шолгское гостеприимство от этого не пострадало. Теперь в просторном ее здании разместилась поселковая администрация, поэтому главе, бывшему директору и учителям было что рассказать и показать. Бережно Владимир принял из их рук работу одной из школьниц, посвященную истории деревни Бортино. Занятия с подрастающим поколением по краеведению всегда были сильной и отличительной чертой шолгских педагогов, а здешний школьный музей — один из лучших в районе. Гость из зарубежного далека с особым трепетом вынимал из ножен кавалерийскую шашку, поданную ему из музейной витрины, гордо говоря: «Для серба оружие — это святое».
Удивительно, но было такое чувство, что кто-то заранее написал сценарий этих встреч на шолгской земле. Уже к обеду гости переместились на окраину села, ближе к тому месту, что у русских называется отчизной, а у сербов — отачбиной. Здесь, в доме Николая Васильевича и Нины Анатольевны Момотовых, их дожидался последний житель Бортино Василий Егорович Момотов.
— Ну как же?! — сказал он, едва успев поприветствовать новых знакомых. — Куклиных я отлично знаю!
И в доказательство своих слов положил на стол пачку фотографий начала прошлого столетия.
Вы шумите листвой, тополя
И действительно, среди пожелтевших от времени снимков нашлось и фото времен первой мировой войны, полученное Михаилом Павловичем от своего сына Павла Михайловича Куклина. В надписи на оборотной стороне он низко кланялся своим родителям и слал им сыновний привет.
Сюрпризы на этом не закончились. Еще до приезда английских сербов в Шолгу дочь Василия Егоровича созвонилась с проживающей в Мурманске их родственницей в третьем колене, Анной Семеновной Ординой, носившей в девичестве фамилию Куклина. Благодаря этому налаженному телефонному мосту, всплыло немало любопытнейших подробностей, имевших для обеих сторон этого разговора большую фамильную ценность. На некоторое время всем даже показалось, что они стали участниками телеэфира передачи «Жди меня».
После небольшого дождичка Василий Егорович взялся прокладывать тропу в сторону Бортино. Идти было недалеко. Уже скоро показались огромные и видимые отовсюду тополя, известные внуку по рассказам деда. Вот и околица, а дальше вместо деревенских улиц шла едва заметная в высокой траве тропинка, которая, казалось, вела к той простой и в то же время удивительной истине, что человеческая память способна творить чудеса.
Когда-то в деревне было три дома, принадлежащих семьям Куклиных, теперь осталось только два. Вот только сейчас на месте дедовского растут лишь посаженные им тополя, и еще остался полусгнивший, вросший в землю сруб маслобойки. Однако надежда увидеть отчий дом еще оставалась, ведь последнему жителю Бортино было точно известно, что его в начале шестидесятых годов прошлого столетия разобрали и перевезли в деревню Мальцево.
Как бы там ни было, цель паломничества на родину предков была достигнута, и Владимир на какое-то время отошел ото всех в сторону. Видимо, нужно в такие минуты в уединении что-то понять и, быть может, заново себя осознать, потому как человеку приходится всю жизнь отвечать на поставленные судьбой вопросы.
А могло быть в Бортино английское поместье
Когда он вернулся, мы с Аней (Тюковой) попросили сделать памятные снимки возле столетних тополей. Он облокотился на широкий ствол дерева, а девушка спросила: «Что вы чувствуете?».
— Чувствую, что пришел и мой черед, — светло и грустно улыбнулся Владимир.
Распрощавшись с шолжанами и обменявшись с ними рукописными «визитками», сербские странники собрались обратно в один из гостеприимных домов Подосиновца, приютивших их на время визита. Этот путь как раз лежал через деревню Мальцево. Вновь полил сильный, но короткий ливень, за струями которого мы едва различили отворотку налево, по описаниям ведущую куда и нужно. Вскоре из окна джипа стали видны разрушенные фермы, а затем машина встала в центре деревни возле дома, про который, видимо, и было сказано «не обознаетесь». Как только выглянуло солнце, все отправились на осмотр. 
В том, что это был он, не осталось никаких сомнений после того, как в одной из комнат на столе, на самом видном месте, нашлась купчая, свидетельствующая о продаже дома из Бортино в Мальцево. Мистика, да и только!
О его бывших и нынешних владельцах нам рассказала подошедшая к калитке своего дома единственная жительница умирающего Мальцева Любовь Васильевна Заворотова. Как оказалось, дом давно выставлен на продажу за довольно скромную сумму. Но даже несмотря на приличные размеры и сохранность, его никто не хочет покупать. Что касается жителей туманного 
Альбиона, то практического смысла в таком приобретении они тоже не нашли, ведь вновь разобрать и поставить его на прежнее место им было бы просто не по карману.
А завершился этот плодотворный и необычный день осмотром богатой экспозиции Подосиновского краеведческого музея. Совсем недавно в его адрес пришло письмо из Лондона, содержащее воспоминания Михаила Павловича Куклина о жизни шолжан в начале прошлого века. Видимо, не зря судьба позволила ему обмануть никольских чекистов.
Николай Липатников.
Фото автора и Анны Тюковой.
