В Подосиновце я учился жить
+ 0 + 11 
В ходе работы над проектом «Подосиновец в сердце моем навсегда» сотрудники районной библиотеки имени А. А. Филева предложили известным землякам — выходцам из района — предоставить свои воспоминания о нем. Среди тех, кто откликнулся на просьбу, оказался и Анатолий Яковлевич Автамонов. Он родился в п. Подосиновец. Здесь же закончил среднюю школу, работал в редакции районной газеты «Знамя». Затем учился в Ленинградском государственном университете на факультете журналистики.
В настоящее время А. Я. Автамонов — ответственный редактор издательства «Юридическая литература» администрации президента Российской Федерации, государственный советник юстиции Российской Федерации 2 класса, отец писателя Артемия Ульянова, автора романов «Останкино. Зона проклятых», «Живой среди мертвых» и др.
0
1234
Думаю, еще пару десятков лет назад я бы вспоминал обо всем. Сегодня я попробую извлечь из памяти только хорошее. Прошлое должно нас подпитывать чем-то, что греет душу, будит совесть, укрепляет разум. Дурного, ненужного, странного, иногда страшного хватает и в настоящем.
Итак, конечно, не по Герцену, но все-таки — былое и думы.
Первое, что всплывает из глубины, не родной дом, не родственники, не друзья школьные — Пушма. Полноводная и привольная, волнолюбивая под ветром, зеркальноспокойная под пылким солнцем, зеленобокая, извивистая и скрытная в своих заводях и протоках, капризная, как красивая женщина, она могла одарить разнообразно богатым уловом, а могла и оставить с одним хвостом какой-нибудь сорожки.
Для захаровских пацанов Пушма была пристанищем свободы. Кто-то на ее берегах мечтал о безбрежном море, больших кораблях. Мне хватало ее широты, игривого, ласкового плеска мелких волн, алмазного блеска капель, стекающих с весел самой обычной деревянной лодчонки.
Пересечешь речку-реченьку вплавь выше плотины пару раз и спиной на песок — отдыхать. Хотелось не на море — в небо, за кучерявые облака, разом рассмотреть десятки километров земной красоты с непонятным именем — Пушма.
К куда более широкому и степенному ее братцу Югу отношение было другим: судоходный по весне и осени, он был неспешной и романтичной дорогой в Великий Устюг с его соборами, церквями, тогда еще завораживающей городской жизнью. В первый раз вместе с любимой и почитаемой бабушкой Анной и единоутробной сестрой Машей мы побывали там ровно в середине прошлого века с непонятой нами, по причине глубокого малолетства, целью — креститься. Да и процедура священнодействия трепета в душе, опять же, видимо, по причине душевного мелководья, не произвела.
Но вот несколько лет назад, заехав на денек в Великий Устюг, первое, что решил сделать — найти тот храм. Выуживая из памяти хоть какие-то картинки, обегав все церковное, что попадалось на пути, потратив на это весь день, потерпел фиаско. То ли детская память подвела, то ли за 60 с лишком лет все куда-то сместилось, то ли зря я пренебрег в Москве архивной подготовкой к этому поиску, не знаю, но наложить «сегодня» на давнее «вчера» не получилось. Может, и к лучшему: пласты времени не смешиваются. Как нельзя смешать соль той жизни и этой. Потому что соль очень разная.
Слава богу, что в моем детстве не было интернета, компьютеров. Что мы учились по российским программам классического образования, и учителя старались привить привычку к самостоятельному применению мозгов. Что экзамены мы сдавали по существу, а не по вариантам ответов в системе эге-гей.
К школе на первых порах отнесся несколько снисходительно. В том виновата была бабушка: она научила меня читать на пару лет раньше, чем прозвенел первый школьный звонок. Да и навыки письма тоже были, правда, очень корявого. Так что каллиграфия в первом классе воспринималась как единственная зловредность образования.
Кстати, почерк так и остался далеким от канонов не только изящности, но и легкого восприятия, поэтому все без исключения машинистки, которым доводилось печатать мои рукописи, сначала впадали в легкий ступор, а потом старательно демонстрировали все муки распознавания «этих каракуль».
Впрочем, на подходе к почтенному возрасту удалось избавиться от неряшливости и сделать письмо значительно более читаемым.
Пожалуй, именно этому — стань сегодня лучше, чем вчера, а завтра лучше, чем сегодня, — учила школа. Да и вся тогдашняя жизнь в Подосиновце.
На родине я учился жить. Жить полнокровно. Были для этого и возможности. По нынешним временам их можно считать очень скромными. Но ведь главное — как использовать возможности. Если из всех спортивных дисциплин можно было системно заниматься только лыжными гонками, легкой атлетикой и спортивной гимнастикой, значит, ничем нельзя было пренебрегать: стать чемпионом района в беге на средние дистанции было не подвигом, а нормальным результатом занятий. Так же, как естественной была победа студента факультета журналистики Ленинградского университета из Подосиновца в лыжных университетских гонках. И вполне логичным стало приглашение в университетскую команду по спортивной гимнастике, чему помешало только окончание университета и отъезд на работу в Ульяновск.
Не представляю, что услышу от сегодняшних школьников, если спрошу: что такое сельский клуб?
Для меня он был местом притяжения, где можно было приложить себя, что-то сделать, как-то проявиться. Поэтому, когда создавался наш маленький оркестр, занял место за ударной установкой. Иногда смотрю старые фотографии: как же мы заводили народ на концертах, праздничных вечерах и заводились сами… А именно оттуда — интерес к джазу и собирание пластинок и альбомов многие годы.
А областной конкурс самодеятельного народного творчества в Кирове, где наша танцевальная группа стала лауреатом? Танцевал раненого красноармейца, умирающего на груди фронтовой санитарки… Волнительное, надо сказать, воспоминание… Лауреатский значок до сих пор хранится вместе с другими разными наградами. Правда, хореографией не увлекся.
Учился более чем неплохо, а по физике, математике — хорошо и отлично. Само собой предполагалось, что логичным будет поступление на соответствующий факультет Ленинградского университета. Это намерение всячески поддерживал и математик — Владимир Афанасьевич Терентьев (кстати, наш страстный агитатор за точные науки, оказывается, писал и пишет стихи. Зрелые строки, рожденные глубокой душой и зрелым умом).
И все-таки судьбу вершит случай. Написал выпускное сочинение. Его вывесили на стенд как лучшее. Червь сомнения тут как тут. И поддержка словесницы Шабашевой Лидии Стахеевны тут как тут. Но поскольку червь сомнения гложет с двух сторон, возникла шальная мысль: надо попробовать, что такое журналистика. Редактор районной газеты «Знамя» Анатолий Петрович Петухов проявил внимание, понимание и доброту. Так я получил испытательный срок как корреспондент. Любопытство коллег было явным, как и готовность помочь.
Год прошел в усвоении азов партийно-советской печати, а осенью 1969 года стал студентом факультета журналистики Ленинградского государственного университета.
Меня попросили поделиться воспоминаниями о Подосиновце. А я все о себе да о себе. Но если вдуматься, именно о родине — в те годы доброй, приветливой, ласковой.
А где сегодня та Пушма? Тот деревянный клуб с маленьким оркестром, хором, танцевальным и другими ансамблями? А в футбол, волейбол в роще играют? В детстве и юности роща смотрелась чудом света. Много позже, когда приезжал, всегда ходил погулять в ней. И всегда что-то отламывалось от детского восприятия. Но не все…
В уместной обстановке, в своем кругу иной раз с ироничной величавостью говорю, что я всю жизнь по ленинским местам. После Ленинграда — Ульяновск, затем Москва, ездил по делам в Берлин, Варшаву, Хельсинки. Знакомый из соответствующей службы как-то спросил, не хочу ли на несколько лет в Шушенское (место ссылки В. И. Ленина). Я не возражал, но уточнил, что смогу поехать только после выхода на пенсию. Но как-то не срослось…
Вот говорят — малая родина. Да нет никаких малых, средних и больших родин. Есть Родина. Она из частей целого, тех частей, с которыми ты навечно связан. Я влюблен в Ленинград, и пусть для других он — Санкт-Петербург, мне не важно. Уважаю Ульяновск, ценю Москву.
Родина для человека ровно такова, какой ее видит человек, какой она была для него в детстве, юности. Человек для родины ровно таков, каким он смог стать в детстве, юности.
Мне не надо глубоко тревожить память поиском Подосиновца. Он всегда сверху, как первый лист книги. И что с того, что в паспорте местом рождения названа деревня Ленино. Район-то Подосиновский!
А. Автамонов.
Ленино — Подосиновец — Ленинград — Ульяновск — Москва.
