История Поюжья: страница за страницей

+ 1
+ 2
Культура / 27.10.2018 10:26

В Кичменгском Городке состоялись десятые межрегиональные краеведческие Глубоковские чтения, приуроченные к 550-летию села. Краеведы трех северных областей представили 16 докладов об интереснейших событиях летописи Поюжья. Приняли в них участие и подосиновляне.

0 1000

Чтения начались со вступительного слова директора местного музея Л. В. Саблиной. Лариса Васильевна рассказала слушателям краткую биографию русского богослова Николая Никаноровича Глубоковского, родившегося в этом селе в 1863 году и впоследствии ставшего «могучим столпом православной науки».
— По выражению одного из историков, сама его фамилия обязывала смотреть на изучаемые вещи глубоко и всеобъемлюще. Он ее полностью и оправдал, издав сотни фундаментальных трудов не только в области богословия, но и истории, и литературы, — продолжил рассказ о подвижничестве Глубоковского настоятель храма Александра Невского отец Сергий.
Интерес к истории родного края в вологодском селе находит поддержку у местных властей, выделивших средства на выход в свет очередного, четвертого по счету сборника «Кичменгский край». О его содержании рассказал кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин государственного университета морского и речного флота г. Котласа С. А. Гладких. По мнению Сергея Александровича, в сегодняшней жизни не так много примеров, когда усилия краеведов находят должное понимание власти. Последний выпуск сборника составлен из материалов двух предыдущих форумов, в него вошли работы людей, интересующихся историей края, от школьников до кандидатов наук.

Нынешние, десятые, чтения наверняка лягут в основу пятого сборника.
В первой части представленные материалы были посвящены истории православия в Поюжье. Об этом — пять выступлений, в том числе и доклад жителя села Утманово Г. И. Поникаровского «Год безбожной пятилетки», рассказывающий о закрытии церквей в Подосиновском районе.
Неподдельный интерес вызвала у слушателей тема начала гражданской войны и ее влияния на жителей Никольского уезда. Об этом рассказала доктор исторических наук, профессор кафедры социальной работы  Северного арктического федерального университета города Архангельска Т. И. Трошина.
По словам Татьяны Игоревны, конец лета-начало осени 1918 года в уезде выдались неспокойными. Формировавшийся Архангельский фронт требовал материального снабжения и рабочей силы; Никольский уезд Северодвинской губернии рассматривался как база продовольственного обеспечения. У местных крестьян стали отбирать фураж, скот, а самих отправлять на постройку боевых укреплений. При этом у них не было ясности:  хороша или плоха советская власть, стоит ли с ней сотрудничать или нужно давать отпор. Местные жители, которых лишали имущества, порой пытались наладить организованный саботаж. Единственными авторитетами на этом пути были священники и «местная знать». Одним из эффективных способов защиты от внешнего врага и непосильных податей в наших северных краях считалась круговая порука, одновременно означающая и солидарную ответственность. В случаях убийств продотрядчиков, которые иной раз исполнялись такими подручными средствами, как топоры и кувалды, найти тех, кто это сделал, было невозможно. Карательным экспедициям в таких условиях приходилось действовать особенно жестко и оправдывались они тем, что якобы так можно избежать гораздо больших жертв. Считалось, что предотвратить бунт гораздо легче, чем его подавить. Чтобы пресечь в зародыше очаги сопротивления и спокойно выполнять работу по сбору продовольствия, надо было нагнать на «несознательное население» побольше страха.
Доклад Татьяны Игоревны проливает свет на трагедию столетней давности, произошедшую в нашем районе. Ведь именно по тем же причинам были расстреляны подосиновские священники, так как, по представлению никольских властей, они и являлись источником смуты и подстрекателями к гражданскому неповиновению. При этом круговая порука на таких людей не распространялась. Они всегда были на виду, и другого выбора в то роковое время у них не было.

Тема репрессий продолжилась и во второй части чтений. Председатель Кичменгско-Городецкого клуба моряков П. М. Лукин хорошо известен вологодским и вятским краеведам своим неравнодушием к истории страны и края. Его доклад «Мартиролог жертв политических репрессий. 1917-1953 годы» содержал немало любопытных сведений, касающихся истории общества на изломе эпох. По мнению Петра Михайловича, люди должны знать не только имена тех, кто сгинул в лихие времена, но и имена палачей, которые вели борьбу с собственным народом, прикрываясь высокими идеалами. В своем выступлении он перечислил имена нескольких уездных и волостных руководителей, под чьим началом шли гонения и расстрелы священников и тех, кто был неугоден власти лишь потому, что думал иначе. Подчеркивая бессмысленность идейной борьбы, он привел  приписываемую Льву Троцкому цитату, весьма ярко характеризующую революционный фанатизм вождей мирового пролетариата: «Мы должны превратить Россию в пустыню… мы дадим такую тиранию, которая не снилась самым страшным деспотам Востока. Разница лишь в том, что тирания эта будет не справа, а слева, и не белая, а красная … ибо мы прольем такие потоки крови, перед которыми содрогнутся и побледнеют все человеческие потери капиталистических войн… Мы покажем, что такое настоящая власть. Путем террора, кровавых бань мы доведем русскую интеллигенцию до полного отупения, до идиотизма, до животного состояния…».
И все-таки, как же складывались судьбы людей, которым довелось жить в эпоху перемен и уцелеть, несмотря на репрессии? Об этом шла речь в докладе председателя общества ПОИРК Татьяны Германовны Курдюмовой. Она посвятила свою исследовательскую работу страницам жизни купца первой гильдии Дмитрия Дмитриевича Попова. Как сказали бы сейчас, до революции он был очень успешным предпринимателем, доставшиеся ему от отца землевладения, расположенные в деревнях Автамоново, Исады и Ванинское, насчитывали до 350 десятин земли. На реке Верхняя Волосница у него стояла мельница. Образование он получил в немецкой школе в Архангельске, знал пять языков, включая китайский, что очень помогало ему при ведении дел с иностранными купцами, с которыми у него были связи в северном порту. В самом городе у него было четыре каменных дома, но жил он больше в поместье, расположенном на берегу Пушмы в деревне Исады, где имел просторный, в семь комнат, дом. Оборот купца оценивался в 200 тысяч рублей, а состояние, по слухам, составляло миллион рублей.
Когда случилась революция, ему было 44 года. Дела в то время пошатнулись и, говорят, Попов ухватился за перемены в надежде избавиться от кредиторов. Он никуда не сбежал и не уехал, хотя возможности у него были, а в 1918 году даже руководил коммуной. Однако советская власть ничего не забыла: сначала купец был зачислен в кулаки первой категории, а затем и лишен избирательных прав. Попов надеялся, что его знания и таланты будут востребованы в любые времена и при любой власти. Даже порой напевал прилюдно, искажая слова, известную строчку: «В Красной армии штыки чай найдутся, без меня большевики не обойдутся» и все ждал, когда новые власти обратятся к нему за помощью: ведь нужны же практичные люди.
Но новая жизнь вышла ему боком. Через два года после лишения  избирательных прав, 15 февраля 1930 года в его доме был проведен обыск. Несмотря на то, что было найдено немало серебряных и золотых предметов (Татьяна Германовна привела их полный список) власти были не удовлетворены, ведь по их представлению у местного Ротшильда где-то должны быть спрятаны настоящие сокровища. Невзирая на длинный перечень прегрешений перед советской властью, ему назначили всего три года ссылки, наверное, сказался его прежний авторитет.
В показаниях крестьян, изобличавших его как врага нового общества, есть  и донесение отца прославленного маршала, Степана Ивановича Конева. В ссылке Дмитрий Дмитриевич провел не три, а десять лет, возвратился в возрасте 67 лет. Он вновь поселился в Исадах, напротив деревни Серкино, там и доживал свой век. По словам жителей, это был высокий, широкоплечий, носивший длинные волосы, старик с довольно странным поведением. Летом ходил в валенках и шапке, зимой — в кепке и резиновых сапогах на босу ногу. Держал коз, на них он возил дрова, их мясом и питался, но только после естественной смерти, козьи шкуры были у него подстилкой для сна. Доживал Попов свой век не с женой, а с прислугой, которая уехала вместе с ним в ссылку и вернулась  обратно. Звали ее Ирина Андреевна. Дмитрий Дмитриевич имел редкую по тем временам вещь —  приемник на батарейках.
Иногда к нему приходили письма из Финляндии и Китая. Он умер в возрасте 92 лет в 1965 году, а вместе с ним в землю ушла и тайна клада, о котором нет-нет да и вспоминают старожилы до сих пор.  
В четвертой части чтений, посвященной культуре и быту населения Поюжья, прозвучали доклады о возникновении и развитии архивной и истории бытовой служб в Кичменгском Городке.
По окончании форума в адрес организаторов чтений было высказано немало доброжелательных замечаний, после чего собравшиеся почтили минутой молчания память бывшего директора Подосиновского краеведческого музея Пластинина Анатолия Николаевича.
Николай Липатников.
Фото автора.