“Грустных работ не пишу...”
+ 3 + 0 
— Задолго до приезда в ваш район я знал, что здесь на протяжении 36 лет работал вятский живописец, заслуженный художник РФ Николай Николаевич Пименов. Он жил и писал свои картины в д. Гурьево, и его общения с вашей природой хватило для создания художественного наследия российского уровня.
Относительно необходимости поддерживать живую связь с глубинкой я получил урок у вас в районе, от мальчика лет десяти. Однажды, когда я писал этюды на берегу Пушмы, около д. Содомово, подошел маленький мальчик и спросил: «Сергей Юрьевич, можно ли посмотреть, как вы рисуете?».
0
1102
Я очень удивился, откуда он знает, как меня зовут. Оказалось, запомнил с единственной встречи в Подосиновской школе, когда я рассказывал ребятам об условиях поступления в художественное училище. То есть там, где насыщенность культурной жизни гораздо меньше, чем в Кирове, каждый приезд художника даже ребенком воспринимается как событие. Люди здесь стремятся получить духовную пищу и намного благодарней тех, что живут в городах. Поэтому никогда нельзя отказываться от поездок в район.
А в этот раз я привез написанный по заказу центральной районной библиотеки имени А. Филева портрет лауреата филевской премии, детского писателя Владимира Морозова. Работа натурная, акварель.
— Сергей Юрьевич, на ваших картинах мы видим яркие краски лета, а есть ли у вас зимние подосиновские пейзажи?
— У меня очень мало изображений этого времени года, потому как пишу акварелью, а она разбавляется водой и на холоде замерзает. Все мои зимние работы сделаны по памяти. А вот те, кто пишут маслом, могут работать на открытом воздухе и в мороз. В последнее время часто пишу акрилом, который можно разбавлять спиртом, но в Подосиновец приехать в холодную пору пока не решаюсь.
— Хотелось бы подробнее узнать о ваших выездах на пленэр. Где вы бывали кроме нашего района?
— В свое время посещение творческих дач и пленэров союзного значения было обязательным. Это для художника, как курс в институте, иначе нет движения вперед. Пока учишься, набираешь разгон, и чтобы расти дальше, нужно иногда резко менять окружение, да и дух соревновательности тоже важен. Мне довелось побывать на даче «Байкал» и два месяца работать в просторной мастерской с видом на Ангару. За время, проведенное у озера, написал 100 работ маслом и 150 акварелью. Потом эта система была разрушена и на смену ей пришли приглашения от иностранцев. Виза для нас была бесплатной и проживание за рубежом тоже, единственная плата за месяц — две картины. Если хозяева приведут в конце покупателей, ты можешь в придачу еще и заработать. За десять лет я проехал десять стран и скажу так: за границей края кудрявые, но посмотреть их интересно только в первый раз. Любопытно увидеть Большой американский каньон или экзотику Японии, но то настоящее, что стоит посмотреть, находится в России. Там все какое-то игрушечное, а у нас и холмы, и деревья, и облака большие, и сам ты чувствуешь себя большим.
Уверен, что и жителям тех районов, куда мы приезжаем на пленэр, это тоже полезно. Люди имеют возможность чужими глазами взглянуть на привычное и удивиться тому месту, где они живут. Лишний раз напомнить человеку о красоте малой родины очень важно, и художник может это сделать.
— Наверное, это счастье, когда профессия совпадает с любимым увлечением?
— Свою жизнь я делю на работу и не работу, а все, что делаю с удовольствием, работой не считаю. Поэтому, можно сказать, живу, не работая, и счастлив, если иногда удается запечатлеть то, что уходит. Но художник — не фотограф. Своим ученикам всегда говорю: ребята, мне не интересно, что такого-то числа в 6 часов состоялся рассвет, но мне интересно, какие чувства вы пережили при рождении нового дня. Тысячи лет люди пишут о любви, но ценим мы их произведения не за новое знание, а за чувства, которые они нам подарили, заставив сопереживать.
— Возникало ли у вас желание вновь побывать в тех подосиновских местах, которые мы видим на ваших полотнах?
— За годы знакомства с районом не раз возвращался сюда именно в силу этого желания. К примеру, с натурной работой «Дожди над Юг-рекой» не мог расстаться до тех пор, пока не написал обобщающую картину, поставившую точку в том первом пленэре. Она называется «Дожди над северной рекой», это акварель на холсте размером 70 на 100 см, которая экспонировалась на крупных выставках, в том числе на двух всероссийских. Ради одного этого стоило ездить к вам 14 лет.
Вообще-то я не склонен к рефлексии: книг не перечитываю и фильмов не пересматриваю, но в последнее время стал возвращаться к сюжетам. Потемино писал неоднократно, правда, сейчас это уже брошенные места, которые изображать не хочется. Присутствие человека облагораживает пейзаж, я говорю, конечно, о созидательном присутствии. Поэтому не всегда повторные приезды меня радовали, это связано с тем, что я наблюдал, как люди уходят с обжитых земель.
— Ваши пейзажи у меня ассоциируются с симфониями Сергея Рахманинова. А как вы относитесь к классической музыке?
— Я не имею музыкального образования, и мне нравится в основном «попса» (в хорошем смысле этого слова), то есть наиболее популярная симфоническая классика. Но я очень редко слушаю музыку, когда работаю, так как музыкальное произведение несет собственный эмоциональный заряд, и лучше не мешать его с другим настроением, необходимым для занятия живописью.
— Сергей Юрьевич, на мастер-классе вы рисовали очень быстро, за считанные минуты рождалась акварель, а какие работы отняли много времени?
— Трудно сказать, поскольку, образно говоря, акварель не должна пахнуть потом. Нужно за раз быстро выдавать на гора все, на что ты способен. И бывают моменты, когда ты в форме, и замечательное произведение получается за пятнадцать минут. Но время не показательно, ведь для того чтобы так вышло, на тренировку уходит целая жизнь. Не всегда продолжительность говорит о качестве работы или ее простоте.
У моего друга, художника П. В. Серкина, есть в собрании написанная мной работа «Хозяин ночи». Серый лист, и серым по серому — бегущий кот, словно случайно попавший в кадр. Нарисовал его за 20 минут, но перед этим пять дней подряд откидывал лист за листом.
Когда писал «Дожди над северной рекой», долго не получалось небо — не хватало легкости, много раз смывал и в итоге рисовал без перерыва семь часов. А у художников нагрузка на позвоночный столб больше, чем у грузчиков. Как объяснила мне врач, эта статическая нагрузка призвана обеспечить точность движения, и она для позвоночника тяжелее динамической. Что ж, у каждой профессии свои издержки. Художники во многом зависят от настроения, состояния и физической формы.
— А в плохом настроении можно работать?
— Кому-то, наверное, можно, но это не про меня. Я искренне верю, что мы вкладываем в работу свои переживания и в ответе за свои работы даже после смерти. Художника давно нет на свете, а его картина продолжает нести то, что в ней заложено. Поэтому в плохом расположении духа за живопись не принимаюсь. Я грустных работ не пишу. Они могут быть лирическими, суровыми, мятежными, но только не депрессивными и пессимистическими.
— Как вы считаете, «Черный квадрат» Малевича — это искусство?
— Это не живопись, но произведение искусства мирового уровня в контексте супрематизма Казимира Малевича. Он декларировал этой картиной, что искусство кончилось в том пути, который он избрал для поиска. Он поставил точку, но люди несведущие раздули этот факт, начали видеть в «Черном квадрате» что-то не существующее, и он стал притчей во языцех. Подобная история произошла и с «Джокондой» Леонардо да Винчи, не лучшим из его произведений.
А все же живопись — очень честное искусство, и подход «нравится — не нравится» здесь справедлив, потому что каждый имеет право выразить свое эмоциональное отношение к работе. Однако о художнике справедливо судить по лучшим, на мой взгляд, его произведениям. Мне нравится честность нашей профессии: можно долго говорить о себе, но все твои слова будут весить ровно столько, сколько ты сумеешь показать.
Записала
Татьяна КУРДЮМОВА.
